Страшнее неё ничего нет! - Гайская Новь

Страшнее неё ничего нет!

16.12.2020 09:55

Если дома остается кусочек сухого хлеба, Лидия Яковлевна Моор (в девичестве Штанникова) размачивает его в воде и скармливает птицам. Смотреть на то, как молодое поколение, не испытавшее на себе ужасов войны, выбрасывает в мусорку целые буханки, для нее невыносимо. Кто знает, что такое голод, никогда не позволит себе такого.

Жизнь Лиды Штанниковой в деревне Савельевка Абдулинского района текла спокойно и неторопливо. Но продолжалось это недолго: ей исполнилось всего три года, когда началась Великая Отечественная война и старшего брата Дмитрия, на тот момент семнадцатилетнего мальчишку, забрали на фронт. Девочка осталась дома с мамой, бабушкой, старшей сестрой и младшим братом. Нелегко было двум женщинам растить в те страшные годы троих детей, но война, как известно, согласия ни у кого не спрашивает.

Лечебные оладушки

Лида была слишком маленькой, чтобы подробно помнить 1941 — 1945 годы, но моменты, связанные с голодом, охватившем города и села Советского Союза в 1946 — 1947 годах, прочно и на всю жизнь отпечатались в ее детской памяти.

— Во время войны всю скотину из деревни отдали для армии, лишь бы у солдат были силы сражаться. Практически все, что удавалось вырастить, тоже отправляли на фронт. В 1946 году стояло засушливое лето, поливать огород было нечем, поэтому не то, что овощей, даже травы было мало. На колхозных полях тоже ничего не взошло. В деревне начался голод, — с дрожью в голосе говорит Лидия Яковлевна. — Помню, как мы питались травой. Нарвем в лесу, мама ее сварит, добавит какой-то лузги, и вот эту кашицу ели. Соседи, у которых хоть немного картошки было, даже кожуру в еду использовали.

Медиков в деревне не было, лекарств тоже. Маленькая Лида заболела корью, и ее положили за печкой-голландкой, чтобы солнечный свет не раздражал глаза. Температура у девочки держалась высокая, и близкие переживали, что она может не выжить. Бабушка сказала, что внучку нужно вынести на свежий воздух, кто знает, может это в последний раз.

— После того, как я побывала на улице, меня занесли в дом, положили на широкую скамью и всю ночь сидели – ждали, переборю я болезнь или нет. К утру температура немного спала, я ожила. Все обрадовались, стали искать, чем бы меня покормить, а нечем. У соседки нашлось немного картошки, она принесла нам. Мама натерла картошку и испекла оладушки. А я еще слишком слабая, есть не хочу. Тут к столу подошел младший братик, увидел тарелку с оладушками и все их съел.

До сих пор вспоминаю те годы и думаю, каким же вкусным был свежеиспеченный хлеб, когда у нас в доме, наконец, появилась мука. Буханку резали аккуратно, небольшими кусочками и казалось, что лучше ничего и быть не может.

Холод и голод – не даром эти два слова очень часто произносят вместе, говоря о Великой Отечественной войне и послевоенном времени.
В 1946 году Лиде Штанниковой исполнилось восемь лет, и ей нужно было идти в школу, а обуться не во что. До октября девочка ходила в марлевом платье и босая. Переохлаждение дало о себе знать – Лида снова заболела, причем настолько сильно, что долгое время даже из дома выйти не могла. Общими усилиями мама с бабушкой ее выходили, но учебный год был потерян. Учиться девочка пошла только следующей осенью.

— Помню, как тетя связала мне теплые полосатые чулки, и я надевала их, а сверху сапоги наподобие кирзовых, и зимой так ходила в школу.

Круты ступени науки

Еще не закончилась война, как в деревню вернулись два молодых солдата – они были демобилизованы, так как каждый из них получил ранение и потерял одну ногу. У обоих было педагогическое образование, и деревенские жители радовались тому, что у ребятишек появилась возможность учиться. Владимир Григорьевич Вдовин стал директором, а Иван Васильевич (фамилию по давности лет Лидия Яковлевна не припомнила) — учителем математики.

Располагалась школа за речкой на горе. Это было небольшое здание, в котором размещались два класса и комнатка, где жила женщина с тремя детьми. Она топила печь, чтобы к началу уроков в кабинетах было тепло, и мыла полы. В две смены учились около 40 человек с первого по пятый класс.

— Зимой снега навалит, так что наши учителя, у которых одна нога была деревянной, не могли самостоятельно подняться в гору. Мы вырубали лопатами в снегу ступеньки и поддерживали их, чтобы не упали, — рассказывает Лидия Яковлевна. – После занятий наши тетради учителя брали домой, и мы, девчонки, помогали носить их. И вот мне запомнился один случай. Идем мы с директором школы Владимиром Григорьевичем по дороге (а его дом дальше нашего стоял), он и говорит: «Нет сил дойти до дома, зайду к вам отдохнуть». Мы зашли, а моя мама ему: «Володя, покушай. Хлеба, конечно, нет, но есть картошка». Он поел и сказал, теперь, мол, дойду.

С первого класса савельевских ребятишек учили не только читать, писать и считать, но и рисовать. Конечно, цветных карандашей у детей не было, но они получали не меньшее удовольствие от возможности пользоваться обычными графитными. Лида училась хорошо и все схватывала на лету, но больше всего ей нравилась математика.

— Как сейчас помню: закончился первый учебный год, и Владимир Григорьевич в награду за успехи подарил мне тетрадь и карандаш – это было для меня большим счастьем! У нас в то время ничего не было, и мы умели радоваться каждой мелочи.

А еще дети рано привыкали работать. Подростком Лида работала в яслях, где мамы оставляли даже трехмесячных детей, так как нужно было выходить работать в поле.

— Дважды в день нужно было привозить малюток к матерям в поле, чтобы те их покормили. Я запрягала лошадь, сажала в телегу шестилеток, в руки им давала трехмесячных, и мы отправлялись. Сейчас думаю, если бы хоть раз лощадь понесла, то и меня бы покалечила, и деток, что на телеге сидели. Но тогда об этом никто не думал, взрослым нужно было работать и кормить семью.

Продолжить учебу после пятого класса выразили желание только пять-шесть детей, потому что для этого нужно было ходить в деревню Камыш-Садак за семь километров. На зиму савельевцы снимали комнаты у бабушек и там жили до весны.

В 15 лет, закончив семь классов, Лида Штанникова устроилась на работу весовщицей. Она взвешивала привезенное на машинах зерно, после чего передавала сводку на машинно-тракторную станцию и в сельсовет Абдулинского района. Ее душа радовалась, когда она видела хороший урожай ржи и пшеницы. Значит, голода не будет.

Подозрительный военный

— В 1947 году домой вернулся старший брат Дмитрий. А у нас к концу войны совсем развалился дом, и вся деревня помогала построить новый саманный. Старушки и старики поставили стены, оконные рамы, сложили печку-голландку, из старых досок сделали полы. К приезду брата мы уже жили в новом доме, крытом соломой.

Дмитрия приняли на работу в сельсовет секретарем, затем отправили в Свердловск учиться на сотрудника госбезопасности. После этого мужчина женился и уехал на Сахалин. Отработав там пять лет, он вернулся в Оренбургскую область. Обосновавшись в Гае, перевез сюда и маму с Лидой.

Здесь, в Гае, девушка выучилась на штукатура-маляра, а затем на крановщицу. Но по состоянию здоровья поработать на стройке ей довелось недолго, пришлось уйти в сферу общепита.

Как-то в столовой №1, где она работала официанткой, Лида заметила, что на нее пристально смотрит молодой человек в военной форме. Испугавшись такого пристального внимания, она выронила из рук поднос, перебив стоявшую на нем посуду.

Позже оказалось, что ее коллега рассказала своему квартиранту Владимиру Моор, вернувшемуся из армии, о доброте и спокойствии Лиды, и посоветовала взглянуть на нее. После неудачной первой попытки незнакомец еще несколько раз приходил в столовую, а затем решил проводить девушку домой, правда держался на расстоянии, чтобы снова не напугать. Наконец отважился и пригласил в кино. Так молодые люди начали дружить.

Прежде чем предложить девушке руку и сердце, Владимир сходил к ее маме и старшему брату. Родственники одобрили кандидатуру молодого человека, после чего он и попросил Лиду выйти за него замуж.

Владимир Вениаминович и Лидия Яковлевна воспитали четверых детей: трех дочерей и сына. Больше 20 лет прошло, как гайчанка похоронила любимого мужа, но одна не осталась — вокруг нее всегда родные и близкие люди.

К жизни Лидия Моор научилась относиться философски. После всех перенесенных невзгод она считает, что самое главное – беречь нервы и оставаться спокойной. Война закончилась, а страшнее неё ничего нет!

Поделиться в соц сетях:

Вам также может понравиться: